Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее,
чтобы оно объяснило нам наше настоящее
и намекнуло о нашем будущем.
В. Белинский
Роман “Плаха” — один из интереснейших в творчестве замечательного
современного писателя Чингиза Торекуловича Айтматова. “Плаха”
продолжает традиции литературы: гуманизации, очеловечивания образа
Христа, у истоков которой стоят художники и мыслители Возрождения и
которая замыкается “Мастером и Маргаритой” М. Булгакова.
Смерть главного героя Авдия — не жертвоприношение, а
самопожертвование. Его цель — спасать, и он — спасает. И если
последними мыслями Бостона, другого действующего лица, являются
размышления о конце света, то предсмертные слова Авдия — о “спасении
душ людских”, вопреки “сомкнутости добра со злом”. О том, чтобы плыл
корабль человечества “при навсегда зачехленных стволах орудий из океана
в океан”. Выходит, Авдий вовсе не является носителем трагического
безысходного видения мира? Однако сам писатель называл его “трагической
личностью, наделяя жизнеощущением особого рода, для которого “события
минувшего так же близки, как сиюминутная действительность”. А тот, кто
переживает былое, как свое кровное, свою судьбу, тот, по убеждению
автора “Плахи”, мученик, “трагическая личность”, ибо переживая, ничего
не может изменить, лишь приносит себя в жертву.
Образ Авдия троичен: автор — Авдий — назарянин. Время и Вечность —
одна из центральных антитез романа, потому-то и понадобился персонаж,
наделенный не просто даром провидения, но как бы говорящий от имени
Вечности. Более того, на протяжении столетий имя Христа было своего
рода гарантией спасения человечества в час, когда Время и Вечность
сомкнутся. Тем безысходнее то грядущее, которое прозревает Иисус у
Айтматова накануне ареста в Гефсиманском саду — грядущее без будущего
для человечества. Трагедия Иисуса у Айтматова — как бы перевернутая
трагедия Авдия, вчерашнего семинариста, страдающего, переживающего
наяву прошлое. Иисус мучается тем, что не в силах отвратить грядущее,
которое люди уготовили себе сами. И перед назарянином встает вопрос:
остаться ли с людьми или отречься от них, признать, что человек —
зверь, одержимый маниакальной жаждой власти, зверь, которого никто и
ничто не может изменить?
Весь роман “Плаха” — попытка найти ответ на этот вопрос. Попытка
обрести надежду, познать природу добра, силу идей человеколюбия,
отброшенную на обочину теми, кто готов воздвигнуть храмы, в коих будут
поклоняться пушкам и генералам. Познать силу человеческого разума (явно
вопреки религиозному канону, Айтматов делает даже Христа носителем
просветительских воззрений). И вот здесь-то выявляется еще одна
коллизия айтматовского мировидения. Его героя постоянно (вслед за
автором) твердящие, что люди — единственно разумные существа во
Вселенной, что разум и память — вот что отделяет человека от животного,
герои, стремящиеся подчинить свою жизнь “велению разума”, в критические
моменты, перед лицом смерти и безусловно неискоренимого зла, ведут себя
как безумцы, как одержимые, исступленно. И не только “чокнутый Авдий”,
но и Бостон и Иисус.
Поэтому роман “Плаха” написан Айтматовым в опровержение
собственного просветительства, веры в то, что одно лишь разумное
увещевание способно искоренить зло. В конечном счете исход диспутов и
споров, словесных стычек, которые происходят между героями романа,
являются не словесной дуэлью, а выбором, который делает герой, зачастую
вопреки очевидности, движимый не разумом, а любовью: к распятому
учителю, к погибшему сынишке, к женщине, к людям, в которых “так трудно
рождается... человеческое”.
Смыкаются и смыкаются круги, но человек прорывается сквозь них: в
музыке, в творчестве, в любви. Прорывается в “вековечной жажде
утвердить себя, облегчить свою участь, найти точку опоры в необозримых
пространствах Вселенной, трагически уповая, что существуют помимо него
еще какие-то небесные силы, которые помогут ему в этом”, и трагически
осознавая, что такие надежды — “грандиозное заблуждение”, что все
зависит от него самого.
Роман “Плаха”, напечатанный в 1986 году, на протяжении многих лет
вызывает жаркую полемику. У него много сторонников и противников,
только равнодушных нет, и это главное.
