Проблема руководителя в романе Ф. А. Абрамова «Пути-перепутья»
"Пути-перепутья" -- пожалуй, самый социально острый роман Ф. А.
Абрамова. Работая над романом, писатель ставил и разгадывал те больные
вопросы жизни деревни, страны и народа, которые не решены еще и
сегодня. Почему царит нищета и бесхозяйственность? Почему и через шесть
лет после войны из деревни "выгребали все до зернышка"? Почему
крестьянин, добывающий хлеб, кормящий страну, сам остается без хлеба и
молока? Кто подлинный хозяин в стране? Народ и власть. Партия и народ.
Экономика. Политика. Человек. Методы хозяйствования и методы
руководства. Совесть, долг, ответственность, самосознание и фанатизм,
демагогия, приспособленчество, цинизм. Трагедия народа, страны,
личности. Вот круг жгучих и важнейших проблем, поставленных в романе.
Конечно, не все сказано во весь голос.
Запись 31 августа 1970 года выражает, пожалуй, самую суть
позиции Ф. А. Абрамова. "У Солженицына рядовой человек только жертва
существующего режима. А на самом деле он и опора его. В этом вся
сложность. Именно только освещение нашего человека с этих двух сторон
позволит художнику избежать односторонности в изображении жизни". Эта
проблема -- народ как жертва и как опора существующей несправедливости
-- одна из важнейших в романе и прозе писателя на протяжении многих
лет. Писатель не раз отмечал: "Мой любимый герой -- герой долга, герой,
способный пожертвовать собою ради ближнего". Настойчивее всего мысль Ф.
А. Абрамова билась над характерами Подрезова и Зарудного. Он стремился
прояснить смысл их столкновений и споров, их взглядов на жизнь, на
людей, методы работы. Конфликт Подрезова и Зарудного в сознании Ф. А.
Абрамова выходил далеко за пределы временных рамок романа. Их конфликт
-- это, по сути, конфликт всего послевоенного времени вплоть до наших
дней. На ограниченном материале Ф. А. Абрамов не мог раскрыть всю
глубину и масштаб противоречий в методах и способах руководства и
ведения хозяйства. Он сумел лишь поставить проблемы, которые требовали
неотложного обсуждения и решения.
В столкновении Подрезова и Зарудного, а также в спорах
Подрезова, Лукашина и Анфисы звучат наиважнейшие темы, составляющие
суть романа, его глубинный нерв. Спор идет о способах ведения
хозяйства, об отношении к народу и человеку, об исчерпанности народного
энтузиазма, о причинах бедственного положения в стране, о войне и ее
последствиях, о пагубности волевого руководства, штурмовщины,
"выполнении плана любой ценой", бездумного выполнения приказов сверху,
о трагедии слепого фанатизма и трагедии низовых и районных
руководителей, их силе и слабости.
Подрезов -- фигура несомненно трагическая. В отличие от
бюрократической прослойки, Подрезов не утратил корневой связи с
народом, не пользовался привилегиями, жил так же аскетично, как
трудовой люд. Он был убежденным и бескорыстным исполнителем воли партии
и государства. Не вина, а беда его -- в слепой вере в правоту верхов, в
слепой вере в Сталина. А отсюда -- некоторый догматизм мышления,
беспрекословное подчинение указаниям сверху. Но в пределах района и
области он был смел, инициативен и даже иногда критичен. В черновом
наброске писатель подчеркивает смелость, но и ограниченность Подрезова
по сравнению с Зарудным. Он -- Подрезов -- тоже хозяин. Но
разговаривать запросто с Москвой -- нет, это ему и в голову не
приходило. В области -- да, в области может поднять шум, с первым
секретарем поспорить, но дальше -- нет, дальше... Да он просто и
представить себе не мог, что к Москве можно за чем-то обращаться.
Трагизм и сила личности Подрезова проявляются в
кульминационной сцене "суда"-совещания, в прозрении героя, в
переосмыслении жизни. "Осознание себя человеком" -- вот главный мотив
прозрения Подрезова. "Подрезов осознает, что он просто человек,
независимо от того, секретарь ли он. И он впервые понял, что он что-то
значит" а не пост. А раньше шел на риск как секретарь райкома. Партия
требовала, партийный долг. Осознание себя как личности". В этом же
ключе должен был выступать в защиту Подрезова Зарудный, оценивая его
человеческие качества. "Он не жандарм, как мы думали. А человек. Бросил
путевку. Приехал, Нет, я не подниму руку на Подрезова. Надо по-новому
работать. Мы уважали пост, а не человека. А надо наоборот".
На примере Подрезова Ф. А. Абрамов затрагивал одну из
серьезных проблем нашего бытия: человек и пост, человек и занимаемая
должность, человек и власть. Всегда ли человек остается самим собой,
занимая высокий пост?
Столкновения Подрезова и Зарудного по хозяйственным вопросам
связаны с проблемой человечности. В отличие от Подрезова, который все
еще готов выполнять план любой ценой, Зарудный требует внимания к
людям, создания нормальных жизненных условий. В глубине души Подрезов
даже соглашается с ним. Но тут возникает психологический конфликт. "Не
руководить им. Надо идти на поводу, а к этому Подрезов не привычен. Из
коренников -- в пристяжные. А тут выходило так. Признать правоту
Зарудного -- признать свое поражение... отказаться от всех привычных
методов работы. Значит, начинать жить заново. А сможет?" К сожалению,
эта социально-психологическая проблема взаимоотношений руководителей
разного ранга и уровня, необходимость пересмотра устаревших норм
поведения едва намечена в романе. Но важность ее для судеб страны
предчувствовал писатель.
Сам Абрамов не раз в печати и на читательских конференциях
говорил о проблематике романа, о прототипах, об отдельных персонажах.
"Меня больше всего волнуют морально-философские проблемы, глубинные
социальные процессы, жизненные коллизии, в которых сталкиваются
носители разных нравственных начал". Но и в одном человеке нередко
противоборствуют разные начала: долг и совесть, закон и человечность,
интересы государственные и личные. Писатель предостерегал от
однозначного" одностороннего понимания таких сложных фигур, как
Подрезов, Ганичев, Егорша. Он подчеркивал, что они -- порождение
времени, сложного, противоречивого, всю несправедливость и жестокость
которого мы постигаем только сегодня.
Не раз определял Ф. А. Абрамов главный смысл своего
творчества. "Главная и, может быть, единственная моя цель как писателя
-- увеличить добро на земле". С присущей требовательностью к себе
Абрамов сам заметил: всей правды мне сказать не удалось. Но кто сказал
всю правду? К постижению ее мы едва подходим сегодня, до сих пор не
можем решить вопрос о земле, о собственности, о свободе и демократии, о
причинах наших бед. Каким же мужеством надо было обладать тогда,
двадцать, тридцать лет назад, когда в ходу были идеи о нашем самом
передовом, лучшем в мире обществе и человеке. Тогда Федор Александрович
Абрамов ударил в колокол правды, начал будить наше самосознание.
