Мастерство реалистического изображения жизни в одном из произведений русской литературы 20 века. (В.П.Астафьев. «Пастух и пастушка».)
Чуть больше полувека, что минули после Великой Отечественной войны, не
ослабили интереса общества к этой трагедии. Время демократизма и
гласности, осветившее светом правды многие страницы нашего прошлого,
ставит перед историками и литераторами новые и новые вопросы. И наряду
с традиционно рассматриваемыми произведениями Ю. Бондарева, В. Быкова,
В. Богомолова в нашу жизнь входят “не терпящие полуправды” романы В.
Астафьева “Пастух и пастушка”, В. Гроссмана “Жизнь и судьба”, повести и
рассказы В. Некрасова, К. Воробьева, В. Кондратьева. Эти произведения
потрясают своим жестоким реализмом, как и должна потрясать сама война -
противоестественное для людей занятие.
“Роковым препятствием на благородном человеческом пути была и остается
война — самое безнравственное деяние из всех, какие породил человек”. И
потому не умолкает война в творчестве Виктора Астафьева. О тех молодых
парнях, с которыми пришлось писателю воевать, но которым не довелось
дожить до Победы, и написал он одну из лучших своих, одну из самых
“трудных и больнее доставшихся ему вещей” — повесть “Пастух и
пастушка”. В этой повести воссоздан образ чистой любви, жизнь
человеческих душ, войной не смятых, не подавленных. “Современная
пастораль” — такой подзаголовок, многое определяющий и проясняющий в
идейном звучании произведения, дал писатель своей повести, в которой
есть любовь и счастье — эти главные приметы традиционной пасторали.
Но недаром писатель рядом со словом “пастораль” поставил слово
“современная”, как бы подчеркнув тем самым жестокую определенность
времени, безжалостного к человеческим судьбам, к самым тонким и
трепетным порывам души. Есть в повести очень важное противопоставление
— детское воспоминание главного героя, лейтенанта Бориса Костаева, о
театре с колоннами и музыкой, о пасущихся на зеленой лужайке белых
овечках, о танцующих юных пастухе и пастушке, любивших друг друга, и не
стыдившихся этой любви и не боявшихся за нее, резко, кричаще
контрастирует, внешне сдержанно, но внутренне поразительно глубоко и
эмоционально, с обостренной болью и щемящей душу печалью написанной
сцены об убитых стариках, хуторских пастухе и пастушке, “обнявшихся
преданно в смертный час”.
“Залп артподготовки прижал стариков за баней — чуть их не убило. Они
лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику.
И мертвых било их осколками, посекло одежонку...” Короткая эта сцена,
символика которой особенно очевидна в контрасте с театральной идиллией,
пожалуй, центральная в произведении. В ней как бы сконцентрирован
трагизм войны, ее антигуманность. И теперь уже невозможно воспринимать
дальнейшее повествование, следить за короткой, как вспышка ракеты,
историей любви Бориса и Люси, за судьбами других персонажей иначе как
через призму этой сцены.
Показать антигуманную суть войны, ломающую и коверка ющую судьбы, не
щадящую саму жизнь, — главная задача, которую поставил перед собой В.
Астафьев в повести. Писатель погружает нас в атмосферу войны, густо
насыщенную болью, неистовством, ожесточением, страданием, кровью. Вот
картина ночного боя: “Началась рукопашная. Оголодалые, деморализованные
окружением и стужею, немцы лезли вперед безумно и слепо. Их быстро
прикончили штыками. Но за этой волной накатилась другая, третья. Все
переменилось, дрожь земли, тертые с визгом откаты пушек, которые били
теперь и по своим, и по немцам, не разбираясь, кто где. Да и разобрать
уже ничего было нельзя”.
; Эта сцена с жутким реализмом призвана подвести читателя к основной
мысли повести: о противоестественности, заставляющей людей убивать друг
друга. Вне этой главной мысли нельзя понять трагедии лейтенанта Бориса
Костаева, умершего в госпитале, которому война подарила любовь и тут же
отняла ее. “Ничего невозможно было поправить и вернуть. Все было и все
минуло”.
В повести “Пастух и пастушка”, произведении большого философского
смысла, наряду с людьми высокого духа и сильных чувств писатель создал
образ старшины Мохнакова, способного к насилию, готового переступить
черту человечности, пренебречь чужой болью. Трагедия Бориса Костаева на
его фоне становится еще яснее. Однажды в разговоре с Люсей Борис
произнесет очень важные слова о том, что страшно привыкнуть к смерти,
примириться с ней. И с Борисом, и с Мох-наковым, находившимися на
передовой, постоянно видевшими смерть во всех ее проявлениях, случается
то, чего боялся Ко-стаев. Они привыкли к смерти. Повесть В. Астафьева
предостерегает: “Люди! Это не должно повториться!”